Под устав от дневной суеты,
Город смолк, засыпая как мальчик.
Тихо, тихо кругом лишь такси,
Мчались, вдаль, огоньками маяча.
Сыпал снег, робко нежно ложась,
И уснувшую землю скрывая,
Миллионы снежинок искрясь,
В чудном танце кружились играя.
Было сказочно всё и бело,
Было так несравненно красиво.
Всё куда - то на свете плыло,
Утопая в тумане синем.
И по улицам сонным пустым,
Двое шли осторожно ступая.
Чудно было и радостно им,
От того, что погода такая.
Вдруг в порыве мальчишеских чувств,
Нет, о большем подумать не смея.
Слово «Люська!», под сладостный хруст,
На снегу написал он краснея.
И она, позабыв обо всём,
Стыд, стесненье и робость той встречи.
Вдруг прижавшись, растаяла в нём,
Это был видно их только вечер.
И пошли, растворив в темноту,
Той дорогой, что жизнью зовётся.
На снегу бросив надпись вот ту,
Веря, что она век остаётся.
А на утро опять суета,
Кто - то просто спешил на работу.
И зачем ему надпись вот та,
У него ведь свои есть заботы.
Слово смазал куда - то спеша,
Не сказавши при этом не звука.
Грузовик, со двора выезжав,
Переехал там несколько букв.
А к обеду растаявший снег,
Потемнел в миг от смрада и пыли.
Чисто-белое чувство, навек.
Люди, в что вы его превратили?!
Да истории этой конец,
Как конец тому снежному слову.
Нет тех больше стучащих сердец,
Хоть и живы они, и здоровы.
Разошлись в грязь, втоптав белизну,
И наивности светлого чувства.
Не сложилась любовь их в одну,
Грустно, грустно, представьте как грустно.
Но я верю, когда то опять,
Всё должно повториться на свете.
Снова будут пусть вместе гулять,
Не они, а их взрослые дети!